Классика - скачать книги или читать онлайн. Страница 160

Сборник создан на основе материалов, представленных на X Всероссийской конференции «Древнерусская литература и ее традиции в литературе Нового времени», посвященной памяти профессора Николая Ивановича Прокофьева, прошедшей в Институте филологии МПГУ 6–7 декабря 2018 г. при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (проект № 18-012-20090).

"В русской литературе испокон века в соседстве сосуществовали такие жанры, как проза и поэзия. Наталья Адлер – известный российский поэт, утончённый, психологически глубокий лирик, живописующий природу и чувства. Сегодня она является пред миром в жанре евангельском и осиянном пушкинском – прозаическом. Её слог прост, как дыхание подснежника, и сложен, как тайное мерцанье звёзд. По естественной сути это всё едино, как наши тернии, борения во Вселенском значении за жизнь земную".Виктор Ростокин, член Союза писателей России.

Переводов литовских сказок на русский язык немного: имеются лишь два популярных сборника. В новом сборнике литовских сказок на русском языке публикуются тексты двух архаичных жанров – сказок о животных и волшебных сказок. Сведения о собирании литовских сказок, о репертуаре и особенностях сказок приведены во введении.

«Этот сон видел бедный Макар, который загнал своих телят в далекие, угрюмые страны, – тот самый Макар, на которого, как известно, валятся все шишки.

В своей работе «Нравственное учение Шопенгауэра», подводя итог изложения мысли немецкого философа, Лопатин отмечает, что «коренной вопрос этики состоит в том, почему сила „бескорыстного самоотречения“ все же оказывается сильнее себялюбия. Ответ на этот вопрос может, с его точки зрения, быть основан только на некоем высшем принципе, на ясном понимании „действительности в ее целом и в ее глубочайших началах“.

Лев Михайлович Лопатин является одним из выдающихся представителей русской философской мысли конца XIX начала XX века. Его наследие столь велико, что многие аспекты творчества Лопатина в силу ряда причин еще недостаточно изучены. Поэтому хотелось бы обратить особое внимание на ту область исследований философа, которая долгое время находилась в тени, а именно – область этической проблематики.

«В одном образованном семействе сидели за чаем друзья и говорили о литературе – о вымысле, о фабуле. Сожалели, отчего все это у нас беднеет и бледнеет. Я припомнил и рассказал одно характерное замечание покойного Писемского, который говорил, будто усматриваемое литературное оскудение прежде всего связано с размножением железных дорог, которые очень полезны торговле, но для художественной литературы вредны…»

Когда страх и трепет полнее овладевают читательской душой? Когда Мастер вызывает Дьявола и отправляется в полет над околдованной Москвой, когда в лабораториях его фантазии лопаются, выпуская на свет чудовищ, роковые яйца и заполоняют улицы люди с собачьими сердцами – или же когда Булгаков являет нам реалистичные картины советской Москвы либо предреволюционного томления?

Роль классической литературы в жизни каждого без исключения человека невозможно переоценить. Именно из классики мы узнаем о прошедших эпохах, традициях, быте и нормах поведения прошлого. Причем рассказано это не сухим языком исторических фактов, а в буквальном смысле от первого лица, от лица людей, ставших очевидцами или даже непосредственными участниками описываемых событий. Украинская классическая литература в этом отношении не исключение. Она подарила нам великие имена, огромный пласт культурного наследия, внесший бесценный вклад в сокровищницу мировой литературы.

«Угрюмый осенний вечер мрачно смотрел в одинокое окно моей мрачной берлоги. Я не зажигал мою рублевую экономическую лампу, потому что в темноте гораздо удобнее проклинать свою темную жизнь или бессильно мириться с ее роковыми, убивающими благами… И без тусклого света этой лампы я слишком ясно видел, что чтo умерло, то не воскреснет…»

Трагикомическая ситуация повести Александра Вельтмана «Неистовый Роланд» сразу же напомнит читателю сюжет гоголевского «Ревизора». Вельтман строит рассказ, стараясь придать ситуации возможную достоверность. И внешний вид, и речи находящегося в бреду актера Зарецкого убеждают чиновников, что перед ними важная персона, скорее всего – генерал-губернатор. Тут и открывается вся отвратительная неприглядность жизни провинциального города – казнокрадство, беззаконие, невежество, дикая грубость. И стоило антрепренеру узнать бедного актера, как на Зарецкого обрушивается гнев местного общества во главе с городничим.